…Во всех социальных вопросах главный фактор- хотят ли этого люди. П.А. Кропоткин
Я полагаю, что должны.
Во-первых, потому что в идеалемы можем выразить наши надежды, стремления, цели, независимо от практических ограничений, независимо от степени осуществления, которой мы достигаем, и эта степень осуществления определяется чисто внешними причинами.
Во-вторых, потому что в идеале может выразиться, насколько мы заражены старыми предрассудками и тенденциями. Если некоторые бытовые стороны покажутся нам так святы, что мы не посмеем их коснуться даже при разборе идеальных, то насколько же велика будет наша смелость при практическом уничтожении всяких бытовых особенностей? Другими словами, хотя умственная смелость вовсе не есть ручательство за смелость практическую, но умственная мыслебоязнь есть уже наверно мерило мыслебоязни практической.
Говоря об определении идеала, мы, конечно, имеем в виду определение только четырех-пяти крупных черт этого идеала. Все остальное должно быть неумолимым осуществлением в жизни этих основных начал. Поэтому оно не может быть предметом обсуждения теперь. Формы осуществления не могут быть выведены научным путем. Практически они могут быть выведены только путем многократного практического обсуждения незадолго до и во все время осуществления на месте, в общине, в артели, а не теперь при зарождении дела.
Нет никакого сомнения в том, что между различными социалистами самых разнообразных оттенков существует довольно полное согласие в их идеалах, если взять их в самой общей форме. Общественный быт, которого осуществления они желали бы в более или менее близком будущем, вообще довольно одинаков; и различия между их идеалами скорее происходят не от коренных различий в идеале, а оттого, что одни сосредоточивают все свое внимание на таком идеале, который может, по их мнению, осуществиться в ближайшем будущем, другие — на идеале, по мнению первых, более отдаленном, чем от коренных различий в самом идеале. В самом деле, все теперешние социалисты стремятся к возможно более полному равенству условий развития отдельных личностей и обществ. Все они желали бы осуществления такого строя, чтобы каждый имел бы одинаковую возможность зарабатывать себе средства к жизни личным трудом, т. е. чтобы каждый имел бы одинаковое право на пользование теми орудиями труда и сырьем, без которых никакой труд невозможен, чтобы каждый был бы поставлен в необходимость зарабатывать себе средства к жизни личным трудом, чтобы распределение полезных занятий в обществе было бы такое, при котором невозможно образование класса, занятого пожизненно, а тем более наследственно, исключительно привилегированным трудом, т. е. трудом, более приятным, менее тяжелым и менее продолжительным, но дающим право на одинаковое благосостояние с прочими или даже большее, чтобы каждый имел одинаковую возможность, наравне со всеми остальными, получить то теоретическое образование, которое ныне составляет удел лишь немногих, чтобы отношения отдельной личности ко всем остальным были бы таковы, при которых, пользуясь наибольшею суммою благ от этих отношений, она несла бы вместе с тем наименьшее количество стеснений ее личной свободы и ее личного развития. Словом, коротко выражая эти положения, нынешние социалисты стремятся к равенству: в правах на труд; в труде; в способах образования; в общественных правах и обязанностях, при наибольшем возможном просторе для развития индивидуальных особенностей; в способностях, безвредных для общества.
Такова программа громадного большинства, если не всех социалистов нашего времени. Даже те, которые, по-видимому, проповедуют идеал совершенно иной, те, которые, напр., проповедуют в конечном идеале государственный коммунизм или иерархический строй и т. п., в конце концов желают того же; и если они сосредоточивают сильную власть в руках или правящего меньшинства или выборных старцев и, таким образом, приносят в жертву, напр., личную самобытность, то отнюдь не потому, чтобы они не придавали ей никакой цены или считали ее вредною, но только потому, что они не находят возможным осуществление такого строя, при котором все четыре формы равенства осуществлялись в одинаковой мере, и жертвуют одною из форм для достижения прочих. При этом никто из живых последователей этих ученых социалистов и не думает, чтобы какая бы то ни было общественная форма могла закаменеть и не подлежать дальнейшему развитию. […]
Если признать вышеприведенные положения, то при совокупности осуществления всех этих условий идеал рисуется приблизительно в таком виде:
Население данной территории группируется в деревни, общины. Во всех общинах вводится мало-помалу общинная обработка земли.
Все заводы, фабрики и мастерские в городах, все сырье хозяев этих фабрик поступили в пользование тех рабочих, которые работали на них. Разработка их производится на артельном начале.
Распределение занятий между членами артели происходит по добровольному соглашению артельщиков.
Все дома в городах поступили в общее пользование всего города. Во всех кварталах комиссии определили число нужных квартир, заперли или переделывают негодные, строят новые, распределение квартир совершилось по категориям, смотря по численности семейств, а в категориях — по жребию.
Все капиталы столичных и городских капиталистов, в звонкой монете или ценных вещах, объявлены собственностью всех членов территории, все долговые обязательства уничтожены.
Во всяком производстве на первых порах продолжают работать по-прежнему, положим, по 9 часов в день. Каждый член артели или общины, отработавший это время по назначению артели, получает в этом квитанцию артели.
Все артели данного ремесла группируются сперва в данном городе, в один или несколько союзов и или эти союзы, или артели независимо вступают в союзы для обмена между собой продуктов своего производства. Имея надобность в земледельцах, булочниках, гуртовщиках, сапожниках и т. д., каждая артель неизбежно должна была вступить в союз всех ремесленников данного города, который в свою очередь должен был вступить в союз с возможно большим числом земледельческих союзов. Убедившись в том, что 9-ти часовые чеки каждой артели действительно представляют собой 9-ти часовую работу, приблизительно одинаково тяжелую, эти союзы могут уступать друг другу свои произведения на основании этого расчета. Если земледельцы не соглашаются вступать в эти союзы и принимать в обмен своим произведениям городские чеки, то, очевидно, приходится собранию выборных от всех артелей заняться сбытом своих произведений и обращением их в звонкую монету. На началах же обыкновенной купли и продажи ведутся дела со всеми прочими производящими группами, пока они не примкнут к союзам, равно как и вся внешняя торговля.
Все дети получают обучение, ремесленное и теоретическое, от самой артели или общины; по мере того как требуется повысить уровень образования, артели вступают в союзы для открытия общими силами более обширных высших учебных заведений, посещаемых всеми юношами союза.
В каждой земледельческой общине, в каждой ремесленной артели ведется точное счетоводство. В ней записывается число работающих членов, расходы по закупке и ремонту орудий труда и сырья, количество ежедневно выработанных продуктов и определяется таким образом, на основании простейшего расчета, какое количество выработанных мер ржи, пшеницы, овса, сох, лопат, гвоздей, сапог и т. д., и т. д. представляет собою один час общинного труда. Эта цифра служит мерилом при обмене между собою членов общины. Руководствуясь им и убедившись в правильности расчета, две или несколько земледельческих общин, две или несколько артелей различных ремесел вступают между собой в союз для обмена продуктов.
По мере образования союза расчет ведется общий для всего союза и определяется, чему равен один час союзного труда, выражая его в гвоздях, перьях, шляпах, хлебе, вине и пр. и пр.
Всякий союз должен будет получать многие предметы извне (напр., чай, керосин и т. д.). Для этого необходима внешняя торговля. Если этот союз сам вывозит что-нибудь, то он имеет возможность получать звонкую монету таким путем. Если нет, то он может вступить в союз с союзами золотопромышленников, чтобы получать от них золото по той же стоимости производства; или же во время социального переворота основывается союз золотопромышленных раб[очи]х под присмотром особой комиссии выборных от всего народа для заведывания разработкою золота. Ясно, что подобной комиссии будет принадлежать отнюдь не администрация промыслов, а только точное счетоводство, контроль для определения стоимости производства фунта золота. Другим комиссиям может быть поручена опись и хранение всего гос[ударственно]го богатства, напр., мертвых капиталов в музеях, обращение драгоценностей в народное богатство, опись и хранение гос[ударствен-но]го оружия, флота, боевых запасов, слитков золота и серебра в банках и монетных дворах и т. п.
Очевидно, что все эти комиссии будут выполнять некоторые из действит[ельны]х или возможных функций теперешнего прав [ительст]ва, но не менее очевидно и то, что на теперешнее прави|тельст]во они нисколько и не будут походить […].
Вообще мы пишем не проект устройства общ[ест]ва за много лет вперед. Если мы и говорим о том, как могло бы устроиться общ[ест]во в будущем, то только, чтобы показать, что уничтожение ныне существующих помех облегчит возможность более справедливого устр[ойст]ва, только для того, чтобы в самых общих чертах набросать эскиз этого будущего строя. Мы глубоко убеждены даже, что всякая попытка определить этот строй точнее есть бесплодная трата времени. И вот почему. Определять такой строй, при котором нет места абсолютно никакой несправедливости, значит забегать за многие тысячи лет вперед. Такая работа уже потому бесплодна, что с уничтожением некоторых ныне существующих несправедливостей будет видоизменяться и самое понятие о справедливости, о добре и зле, о хорошем и дурном, о полезном и вредном. Поэтому ныне и не может существовать такого ума, который обнял бы все будущие нравственные понятия челов[ечест]ва. Следовательно, всякое представление нынешнего ума будет осуществление нынешних понятий о нравственности, осуществление, которое невозможно потому, что ранее, чем они осуществятся во всей совокупности, создадутся и начнут осуществляться новые понятия о справедливости.
Следовательно, теоретически построить такой идеал, который осуществился бы хоть приблизительно,— невозможно.
Но как бы ни был хорош теоретический идеал, он не имеет никакой цены, если он не имеет залогов осуществления. А залог осуществления он может иметь только тогда, когда он есть выражение существенных стремлений и надежд боль[шинст]ва. Пока можно сказать только, что стремление боль[шинст]ва суть осуществление вышеприведенных идеалов рав[енст]ва. В какую практическую форму выльются эти идеалы, теперь никто не может решить — всего менее, конечно, ученый. Ибо для этого нужно знать величину и форму интеграла всей совокупности строя мыслей, степени развития, тенденций каждой отдельной личности. Не говоря уже об ученом, который не может знать этого (ибо ни статист[ика], ни история не суть и еще очень долго не будут выражением этой стороны жизни), но даже самый близко стоящий к народу ч [е]л[ове]к может определить только в самых общих чертах, чем могло бы удовлетвориться теперь ч[е]л[овечест]во.
Наше дело — выразить это общее стремление, выяснить его тем, у которых оно еще более смутно, чем у нас; показать, что эти надежды могут осуществиться; поддержать эту веру в тех, в ком она слабеет; показать, что главная помеха осуществлению этих надежд — не их смутность, а внешние помехи; указывать слабые стороны этих помех, создавать вокруг себя группы для беспощадного истребления всей этой кольчуги всяких помех и лечь 5 при пробивании этой кольчуги.
А разрабатывать частности этих идеалов, т. е. разрабатывать тонкости собственной диалектики, упражнять свой ум в логической строгости,— дело праздных тунеядцев. Нашим делом оно быть не должно.
В силу всего сказанного мы полагаем, что осуществление будущего строя должно происходить одновременно во всех его отраслях, т. е. что рядом с уничтожением экономического барства должно идти и уничтожение современного г[осударст]венного строя.
Далее, исходя из того принципа, что чем яснее определены цели и хар[актер] рев[олюции] и чем социалистичнее эти цели, тем более она будет иметь сторонников, мы полагаем, что рев[олюция] должна стремиться сразу осуществить все эти меры целиком, помня, что ограничения и уступки неизбежно будут вызваны самою практикою.
Поэтому мы полагали бы необходимым тотчас же после дезорганизации нын[ешнего] прав[ительст]ва принять следующие меры:
Земля объявляется собственностью всех, всего русского народа;
Всякое село, деревня, поселок получают в пользование те земли, которыми они теперь владеют;
Все земли, снимаемые целою деревнею или отдельными крестьянами села или деревни, поступают во владение этого села или деревни;
Все земли, пустующие у помещиков, поступают во владение бывших крестьян этого помещика;
Все земли, купленные себе отдельными крестьянами, поступают во владение всего мира той деревни, где приписан этот крестьянин;
Все рабочие, живущие по найму у помещиков или арендаторов, могут приписаться к той деревне, которая прежде была во владениях у помещика. Если их больше 10, могут образовать особый поселок, получив от мира выдел земли поровну с прочими членами деревни. Помещики, оставшиеся в живых, могут обрабатывать мирскую землю наравне с прочими крестьянами села или деревни;
Никакого вознаграждения за отобранную землю не полагается; никакого особого от мира надела не полагается. Если мир признает их неспособными ни к какой мирской работе, в его воле назначить им месячину6 по усмотрению, наравне с престарелыми;
Все помещичьи усадьбы, огороды, рабочий скот, инструменты и машины поступают во владение бывшим крестьянам того помещика. Если помещичья земля куплена кем-нибудь после освобождения крестьян, то она со всем, что на ней есть, поступает прежним крестьянам. Если поместье устроено на новом месте, где нет крестьян, то в надел рабочим при поместье;
В каждой волости назначается из крестьянских выборных комиссия, чтобы уравнять земли между крестьянами той волости, провести межи и поставить столбы;
Следующий передел земли — через 3, 5, 10 лет;
Всякая фабрика или завод поступает во владение рабочих на этой фабрике или заводе со всеми машинами и запасами сырья;
Рабочие должны выбрать от себя распорядителей работ, мастеров и т. д.;
На всякой фаб[рике] д[олжен] вестись строгий расчет того, сколько людей каждый день работало и сколько чего сделано;
На первых порах, вплоть до такого-то срока каждый рабочий получает такую-то плату за каждый час работы;
Ото всех фабрик всякого округа должны быть выбраны добросовестные, чтобы поверять, сколько людей работает ежедневно на каждой фабрике и сколько чего сработано;
Все, что сработано каждою фабрикою, складывается в магазины и в продолжение такого-то срока не может быть продаваемо;
Бывшие хозяева фабрик, которые остались в живых, могут быть наравне со всеми приняты на всякую фабрику, с согласия рабочих этой фабрики, на ту должность, куда их назначат;
Все бывшие чиновники, от министра до писца, могут быть приняты на тех же правах в любую артель, с согласия артели;
Все бывшие солдаты распускаются по домам, получив столько-то на дорогу;
В каждой деревне, артели образуется стража в таком-то размере так-то;
Все бывшие преступники возвращаются на родину так-то;
Все провинности каждого судятся в той артели, куда он приписан, по совести;
Все дома в городах поступают во владение всего города;
Назначаются в каждом квартале комиссии для исчисления, сколько потребуется квартир для жителей этого квартала, для подразделения их на холостые, артельные и семейные. Все записавшиеся на холостых кв[артирах] получают их по жребию из назначенных в этот разряд. Также и арт[ельные], и сем [ейные];
Все денежные капиталы отдельных лиц, учреждений, дворцов, церквей и монастырей поступают в общую казну, куда должны быть сданы по описи. Через столько-то времени они будут поделены между губерниями или волостями поголовно ;
Все суда поступают во владение матросов, которые на них работают;
Назначаются комиссии для оценки стоимости провоза на каждом судне на такое-то расстояние. Все долговые обяз[ательст]ва как отдельных лиц, так и г[осударст]ва уничтожаются […]
Все владежные записи, крепостные книги в судах д[олжны] б[ыть] сожжены; но все счетные книги в магазинах д[олжны] б[ыть] сохранены;
Все товары в магазинах д[олжны] [быть] описаны подробно, и описи сданы туда-то. Через столько-то времени они будут переданы выборным от всех артелей города;
В каждом городе назначается комиссия для покупки от крестьян, привозящих припасы на рынок, всех этих припасов. Раздача, бесплатная до такого-то срока, а потом продажа на часовые квитанции будет делаться этой комиссией так-то […].
Мы сказали уже, что по нашему убеждению осуществление этого идеала должно совершиться путем социальной революции. При этом мы совсем не ласкаем себя надеждою, что с первою же революциею идеал осуществится во всей его полноте, мы убеждены даже, что для осуществления равенства, какое мы себе рисуем, потребуется еще много лет, много частных, может быть даже общих, взрывов. Но мы убеждены также, что чем полнее, чем шире будут поставлены требования масс с самой первой революции, чем яснее, чем реальнее будут выражены эти требования, чем более будет уничтожено с первого же шага культурных форм, мешающих осуществлению социалистического строя, чем более будет дезорганизовано тех сил и отношений, которыми держится теперешний общ[ест]венный и госуд[арст]венный быт,— тем мирнее будут последующие перевороты, тем скорее будут следовать друг за другом крупные усовершенствования в отношениях людей.
Поэтому нашею целью должно быть употребить свои силы на то, чтобы ускорить этот взрыв, чтобы выяснить те надежды и стремления, которые существуют у громадного большинства в неясных формах, чтобы можно было своевременно воспользоваться такими обстоятельствами, при которых взрыв мог бы иметь наиболее благоприятный исход, чтобы, наконец, самый взрыв произошел во имя ясно выраженных требований, а именно во имя тех, которые приведены нами выше. […]
П.А. Кропоткин
